Умная женщина умеет скрывать ревность. Иначе мы, мужчины, чувствуем себя чересчур уверенными.
Ничего нет, что было бы более предсказуемо, чем реакция влюбленной женщины. Никого нет, кого можно было бы легче контролировать, чем женщину, руководствующуюся своими чувствами к мужчине.
Мне кажется, ты напрасно ходила с ним на сеновал, — сказал Ксемериус. — Теперь он думает, что тебя легко заполучить, и больше не будет стараться.
– Поверь мне, я в этом мире с 11-го века и точно знаю, как выглядит девушка, вернувшаяся с сеновала.
— Ну не знаю, что можно подумать о мужчине, который завязывает глаза своей подружке, чтобы спокойно проверить свой мобильник, — сказал Ксемериус.
– Ты можешь минутку помолчать? Я должен собрать все свое мужество, чтобы признаться тебе в любви. У меня в этом совсем нет опыта.
– У тебя случайно нет с собой щетки для волос? Я лучше пою, если у меня в руке щетка для волос.
В лице Гидеона проглядывалось отчаяние.
Я бы сказал, что для ваших времен кино заменяет сеновал.
Если он сейчас мне улыбнется, я ему всё прощу.
— Оружие, которым ты не умеешь пользоваться, скорее всего будет обращено против тебя же.
В восемнадцатом веке нет никаких автобусов, дикторов новостей, пылесосов, ничего не супер, не классно, или прикольно, никто не знает о расщеплений атома, коллагеновых кремах или озоновых дырах.
Это, к сожалению, непреложная истина, что здравый смысл страдает, как только на сцену выходит любовь.
– И срочно сделай что-то с волосами: они выглядят так, будто какой-то идиот обеими руками там рылся, а потом швырнул тебя на диван… Кто бы нас ни ждал, он сразу обо всем догадается… О, не смотри на меня так, пожалуйста!
– Как?
– Как будто ты не можешь двинуться с места.
– Но так оно и есть, – сказала я серьезно – Я превратилась в пудинг. Ты превратил меня в пудинг.
Лицо Гидеона осветилось улыбкой, но он тут же вскочил и стал запихивать мои вещи в сумку.
– Вставай уже, маленький пудинг.
– Ты готова? […]
– Готова, если ты готов.
Торгуясь с дьяволом, не стоит придерживаться морали
– Я надеюсь, ты хотя бы о пистолете подумал, – прошептала я Гидеону.
– У тебя странное представление о суаре.
– Ха! А говорили, что у меня грация, как у ветряной мельницы! – сказала я.
– Абсолютно наглое сравнение, – подтвердил Гидеон. – Ты перетанцуешь любую ветряную мельницу!
И во второй раз за этот день рухнуло мое сердце — на этот раз второе издание, призрачное сердце, выросшее от невозможной надежды — в бездну и разбилось на мелкие осколки.
– Я так не умею, Гидеон. Меня не устраивает, что ты попеременно то целуешь меня, то обращаешься со мной, как будто ты меня ненавидишь.
Гидеон какое-то время молчал.
– Я бы больше хотел тебя все время целовать, чем ненавидеть, – сказал он после паузы. – Но ты не облегчаешь мне задачу.