– Знаешь, чему я научилась в лагере?
– Чему?
– Они не могут дотянуться до моей души. Не в силах коснуться того, что у меня внутри. Тело… оно было сломлено в первые же дни, но не душа, Ви. Что бы они ни сделали, это лишь тело, а тело оправится.
-Мы все хрупки и беззащитны, Изабель. Этой простой истине нас учит война.
Один роскошный предмет, дамы, но выбирайте его тщательно; всякая вещь имеет свой голос, и ничто не заявляет столь громко и категорично, как дешевое украшение.
если прыгнешь со скалы, то по крайней мере сможешь немножко полетать, прежде чем упадешь.
…я знаю, что по-настоящему важно. И это вовсе не потери.Важнее всего память. Раны исцеляются. Боль проходит. Любовь остаётся.Мы остаёмся.
Но когда он смотрел на нее – а она на него, – оба понимали, что есть вещи похуже, чем запретный поцелуй.
Гораздо хуже – желать этого.
Всю жизнь Изабель вела себя одинаково: ее обгоняли – она догоняла, ее убеждали, что она не сможет чего-то, – она справлялась. Каждое препятствие она превращала в возможность.
стр. 127…лучше быть дерзким, чем покорным.
стр. 443 Историю пишут мужчины. (…) Женщины привыкли. В этой войне мы оставались в тени. А после войны нас не звали на парады, не награждали медалями и не писали о нас в учебниках истории. Во время войны мы делали то, что должны были делать, а когда она закончилась, собрали осколки своей жизни и построили из них новую.
–Не бойся просить о помощи, когда нуждаешься в ней, помогай сама, кому можешь. Думаю, именно так мы и исполняем волю Божью — перед собой и друг другом — в такие темные времена, как нынешние.
– У тебя кто-то есть?
– Я ему не нужна.
– В другое время я бы заставил тебя его забыть.
– А я дала бы тебе шанс.
под порывами ветра, розовые кусты льнут к старой каменной ограде, укрывающей уютный уголок от посторонних глаз. Пара трудолюбивых пчел озабоченно жужжит среди цветов; издалека доносится пыхтение паровоза, а затем заливистый девчоночий смех. Софи.
ней в дом, он не держал ее за руку, не обнимал за плечи, даже не
должна была срываться. Прости, Софи. – Может, если бы ты не сбегала из дома так рано, уставала бы меньше, – заметила Вианна. – Я вовсе не сбегаю, а спешу занять очередь за едой. Мне ка
Софи, – Вианна повторяла имя дочери, словно молитву без начала
Когда у них было время, они не сумели любить друг друга, а потом время вышло.
Вианна хотела бы закупорить в бутылку этот момент, а потом отпивать его по глоточку, когда начнет засыхать от одиночества и страха.
– Что может быть серьезней поцелуя на пороге войны?
Но слова, прежде казавшиеся такими важными, прозвучали совсем незначительно. Что может любовь противопоставить войне?